There are three kinds of tyrants; some receive their proud position through elections by the people, others by force of arms, others by inheritance. Those who have acquired power by means of war act in such wise that it is evident they rule over a conquered country.Various types of dictators but no preference among them. Those who are born to kingship are scarcely any better, because they are nourished on the breast of tyranny, suck in with their milk the instincts of the tyrant, and consider the people under them as their inherited serfs; and according to their individual disposition, miserly or prodigal, they treat their kingdom as their property. He who has received the state from the people, however, ought to be, it seems to me, more bearable and would be so, I think, were it not for the fact that as soon as he sees himself higher than the others, flattered by that quality which we call grandeur, he plans never to relinquish his position. Such a man usually determines to pass on to his children the authority that the people have conferred upon him; and once his heirs have taken this attitude, strange it is how far they surpass other tyrants in all sorts of vices, and especially in cruelty, because they find no other means to impose this new tyranny than by tightening control and removing their subjects so far from any notion of liberty that even if the memory of it is fresh it will soon be eradicated. Yet, to speak accurately, I do perceive that there is some difference among these three types of tyranny, but as for stating a preference, I cannot grant there is any. For although the means of coming into power differ, still the method of ruling is practically the same; those who are elected act as if they were breaking in bullocks; those who are conquerors make the people their prey; those who are heirs plan to treat them as if they were their natural slaves.
But to return to our subject, the thread of which I have unwittingly lost in this discussion: it has always happened that tyrants, in order to strengthen their power, have made every effort to train their people not only in obedience and servility toward themselves, but also in adoration. Therefore all that I have said up to the present concerning the means by which a more willing submission has been obtained applies to dictators in their relationship with the inferior and common classes.
I come now to a point which is, in my opinion, the mainspring and the secret of domination, the support and foundation of tyranny. Whoever thinks that halberds, sentries, the placing of the watch, serve to protect and shield tyrants is, in my. judgment, completely mistaken.Inner organization of dictatorships. These are used, it seems to me, more for ceremony and a show of force than for any reliance placed in them. The archers forbid the entrance to the palace to the poorly dressed who have no weapons, not to the well armed who can carry out some plot. Certainly it is easy to say of the Roman emperors that fewer escaped from danger by the aid of their guards than were killed by their own archers. It is not the troops on horseback, it is not the companies afoot, it is not arms that defend the tyrant. This does not seem credible on first thought, but it is nevertheless true that there are only four or five who maintain the dictator, four or five who keep the country in bondage to him.The five or six. Five or six have always had access to his ear, and have either gone to him of their own accord, or else have been summoned by him, to be accomplices in his cruelties, companions in his pleasures, panders to his lusts, and sharers in his plunders. These six manage their chief so successfully that he comes to be held accountable not only for his own misdeeds but even for theirs. The six have six hundred who profit under them, and with The six hundred. the six hundred they do what they have accomplished with their tyrant. The six hundred maintain under them The six thousand. six thousand, whom they promote in rank, upon whom they confer the government of provinces or the direction of finances, in order that they may serve as instruments of avarice and cruelty, executing orders at the proper time and working such havoc all around that they could not last except under the shadow of the six hundred, nor be exempt from law and punishment except through their influence.
Although it might not be impossible, yet it would be difficult to find true friendship in a tyrant; elevated above others and having no companions, he finds himself already beyond the pale of friendship, which receives its real sustenance from an equality that, to proceed without a limp, must have its two limbs equal.Honor among thieves.
Actually the people never blame the tyrant for the evils they suffer, but they do place responsibility on those who influence him; peoples, nations, all compete with one another, even the peasants, even the tillers of the soil, in mentioning the names of the favorites, in analyzing their vices, and heaping upon them a thousand insults, a thousand obscenities, a thousand maledictions. All their prayers, all their vows are directed against these persons; they hold them accountable for all their misfortunes, their pestilences, their famines; and if at times they show them outward respect, at those very moments they are fuming in their hearts and hold them in greater horror than wild beasts
Such a scheme caused the increase in the senate under Julius, the formation of new ranks, the creation of offices; not really, if properly considered, to reform justice, but to provide new supporters of despotism. In short, when the point is reached, through big favors or little ones, that large profits or small are obtained under a tyrant, there are found almost as many people to whom tyranny seems advantageous as those to whom liberty would seem desirable. Doctors declare that if, when some part of the body has gangrene a disturbance arises in another spot, it immediately flows to the troubled part. Even so, whenever a ruler makes himself a dictator, all the wicked dregs of the nation — I do not mean the pack of petty thieves and earless ruffians[44] who, in a republic, are unimportant in evil or good — but all those who are corrupted by burning ambition or extraordinary avarice, these gather round him and support him in order to have a share in the booty and to constitute themselves petty chiefs under the big tyrant.
Read more
|
Существуют три рода тиранов: одни приобретают власть над государством по выбору народа другие — с помощью вооруженной силы, третьи — по наследству. Те, кто приобрел государство по праву завоевания, ведут себя в нем, по принятому выражению, как в завоеванной стране. Те, кто родились государями, обычно не лучше первых, так как, будучи рождены и воспитаны в лоне тирании, они с молоком матери всасывают в себя естество тиранов и смотрят на находящийся под их началом народ, как на унаследованных рабов; и в зависимости от того, к чему они более склонны — корыстолюбивы ли они или расточительны, распоряжаются государством, как своим наследством. Что же касается того тирана, которому сам народ отдал государство, то он, казалось, должен быть более сносен, и был бы, я полагаю, таким, если бы с того момента, как он видит себя превознесенным над всеми остальными и польщенный тем, что (по непонятным мне причинам) называют величием, он не принимал решения ни за что не расставаться с этим положением. Такой тиран обычно решает передать своим детям власть, которую предоставил ему народ, и — странное дело — как только эти властвующие по воле народа тираны примут такое решение, они во много раз превосходят всех других тиранов всякими пороками и даже жестокостями. Они не видят иных средств упрочить свою тиранию, как еще усилить порабощение и настолько отучить своих подданных от всякого проявления свободы, чтобы суметь заставить их полностью расстаться с ней, хотя память о ней еще совсем свежа.
Так что, говоря откровенно, хотя я и вижу некое различие между этими тремя родами тиранов, но в сущности никому из них нельзя отдать предпочтения, и хотя они достигают власти различными путями, однако способ управления у них всегда один и тот же. Властвующие по выбору тираны обращаются со своими подданными, как если бы это были быки, которых они взялись укротить. Завоеватели смотрят на них, как на свою добычу. Наследственные тираны обращаются со своими подданными, как со своими естественными рабами.
Невероятная вещь, но с того времени, как народ порабощен, он так внезапно и полностью забывает свою свободу, что его трудно разбудить для обратного отвоевания ее. Он служит так охотно и с такой готовностью, как если бы он потерял не свою свободу, а выиграл свое рабство. Правда, вначале люди служат по принуждению и будучи побеждены силой, но следующее поколение, приходящее им на смену, никогда не видавшее свободы и не знающее, что это такое, служит уже без сожаления и добровольно выполняет то, что их предшественники делали только по принуждению. Вот почему люди, рожденные под игом и воспитанные в рабстве, принимают за естественное состояние то, в котором они родились; они не заглядывают вперед, а довольствуются тем, что живут при тех же условиях, при которых они родились, и не помышляют о том, чтобы добиваться иных прав, или других благ, кроме тех, которые они нашли. И тем не менее нет столь расточительного и ленивого наследника, который хоть когда-нибудь не захотел бы заглянуть в свои акты наследства, чтобы убедиться, всеми ли оставленными ему правами он пользуется и не отняли ли чего-нибудь у него самого или у его предшественников. Однако привычка, которая вообще имеет во всем над нами большую власть, пожалуй, лучше всего обнаруживает свою силу в том, что приучает нас служить и с легкостью проглатывать, не замечая горечи, яд нашего рабства, подобно тому, как Митридат, говорят, постепенно приучал себя к яду
Тираны сами поражались, как могут люди выносить человека, причиняющего им зло; поэтому они всячески старались прикрыться, как щитом, религией и приписать себе, если это было возможно, признаки божественности для поддержания своих злодеяний.
Так, история римских императоров показывает, что их телохранители не столько оберегали их от опасностей, сколько убивали их. Не отряды конной или пешей охраны и не оружие защищают тиранов, но, как ни трудно этому поверить с первого взгляда, однако бесспорно, что тирана всегда поддерживают четыре или пять человек, четыре или пять человек держат для него в порабощении всю страну. У тиранов всегда было пять или шесть приспешников, наушничавших ему; эти люди либо сами сумели сблизиться с ним, либо были им привлечены к себе, чтобы сделать их соучастниками его жестокостей, пособниками его удовольствий, устроителями его наслаждений и сообщниками его грабежей.
Эти шестеро с таким успехом управляют своим вождем, что заставляют его быть злым для общества не только его собственной, но еще и их злостью. Эти шестеро имеют под собой шестьсот человек, пользующихся их милостями. Эти шестьсот проделывают с шестерыми то же, что эти последние проделывают с тираном. От этих шестисот зависят в свою очередь шесть тысяч других, которых они возвысили раздачей должностей, поручив одним управление провинциями, другим — руководство финансами с тем, чтобы они служили их алчности и жестокости и выполняли в нужный момент эту роль и чтобы они совершали зло, которое может продолжаться только при них и только под их сенью оставаться безнаказанным и ускользать от законной кары. За этими шестью тысячами следует еще большой черед, и тот, кто захочет заняться разматыванием этого клубка, убедится, что не только шесть тысяч, но сотни тысяч, миллионы связаны этой цепью с тираном и пользуются ею ...
... ради этого создаются новые должности и новые ведомства, которые все учреждаются на деле не ради реформы правосудия, а для того, чтобы служить новой опорой тирании. И в результате получается, что люди, занимающие эти должности, приобретают эти милости из первых или из вторых рук, и этими выгодами они связаны с тиранами, так что в конечном счете оказывается, что людей, которым тирания выгодна, почти столько же, сколько и тех, которым дорога свобода. И подобно тому, как доктора говорят, что если есть в нашем организме какой-нибудь изъян, то тотчас же к этому поврежденному месту приливают все дурные соки, так же точно и к государю, как только он превращается в тирана, устремляется вся скверна, все подонки государства
Больше здесь
|
